Надежда Шер о В.Васнецове
Надежда Шер. Художник-передвижник Виктор Васнецов, брат Аполлинария Васнецова


Виктор Васнецов. Фото 1921 года. Фотограф Роберт Йохансон

Когда в карандаше прорисованы были четыре картины, которые должны были составить фриз длиной в двадцать пять метров, Васнецов стал писать их в натуральную величину маслом на холстах. На первом холсте - вход в пещеру. У входа племя первобытных людей; одни отдыхают, другие работают. Женщины выделывают шкуры зверей, около них дети. Огромный мужчина несет убитого на охоте медведя, другой стреляет из лука, кто-то сверлит отверстие в камне. В стороне на солнце греется древний старик. На втором холсте в центре во весь свой гигантский рост стоит вождь племени с копьем и вскинутой на плечи кувалдой. Вокруг разные люди: они обжигают горшки, долбят лодку, добывают огонь, делают наконечники для стрел... Подальше девушка, вытащив огромную рыбу, пляшет от радости.
Третий холст - охота на мамонта. Мамонта загнали в яму. Мужчины, женщины, дети - все участвуют в охоте, добивают зверя копьями, стрелами, бросают в него камни. Последний, четвертый холст - пиршество. Доисторические люди поедают мамонта после удачной охоты.
Новая тема, над которой работал Васнецов, поставила перед ним и новые живописные задачи, которые он разрешил прекрасно. Ему удалось выдержать колорит картин в суровых, приглушенных тонах, найти новые и смелые сочетания красок - коричнево-красных, черных, серо-синих, зеленоватых. К началу осени заказ Исторического музея в основном был закончен. В холодной мастерской плохо сохли краски, и пришлось картины переправить в большой дом. Виктор Михайлович с братом Аполлинарием перенесли на себе огромные полотнища, наколоченные на длинные палки. Когда краски просохли, холсты, свернутые в трубки, перевезли в Исторический музей, где рабочие наклеили все картины на стены Круглого зала. Места стыков Васнецову пришлось заделывать, пришлось и кое-что прописать заново, учитывая новые условия освещения: в Круглом зале было темнее, чем в абрамцевской мастерской. Картины так хорошо удалось наклеить, что они совершенно слились со стеной и создавалось впечатление, будто они написаны на стене.
Но Васнецов все чем-то был недоволен, день за днем делал все новые поправки, и прошло еще несколько месяцев, прежде чем в левом углу последней картины - фриза появилась подпись: «Виктор Васнецов. 1885 год 10 апреля» - дата окончания фриза. Чувство какой-то опустошенности охватило художника, когда убрали леса, ушли рабочие и он остался наедине со своей картиной. Все было позади - и ежедневный тяжкий труд, и часы истинного вдохновения, и радость неожиданных открытий, и горькое сознание недостаточности своих сил... И вот он свободен. Снова возвращается к своим «Богатырям», снова полон творческих замыслов, но так, по словам друзей, «отравил его «Каменный век», что он спал и видел роспись больших стен».

9

В той же комнате стояла и другая картина, начатая еще в Москве,- «Иван-царевич на Сером Волке». Ее Виктор Михайлович торопился кончить к семнадцатой передвижной выставке. «Я только что отправил на выставку своего «Ивана-царевича на Сером Волке»,- писал он Третьякову, - заставил-таки себя выделить из соборной работы хоть малость времени... Конечно, хотелось бы, чтобы картина нравилась, а достиг ли этого - увидите сами». Когда картина появилась на выставке, зрители подолгу стояли перед ней. Казалось, они слышали, как глухо шумит дремучий лес, нежно шелестят бледно-розовые цветы дикой яблоньки, шуршат листья под ногами волка - вот он, сильный добрый волк-великан, запыхался, спасает от погони Ивана-царевича с Еленой Прекрасной. А на ветке сидят и смотрят на него любопытные птицы. «Сейчас вернулся с передвижной выставки и хочу под первым впечатлением высказать тебе то, что чувствую, - писал Васнецову Савва Иванович Мамонтов. - Твой «Иван-царевич на волке» привел меня в восторг, я все кругом забыл, я ушел в этот лес, я надышался этого воздуха, нанюхался этих цветов. Все это мое родное, хорошее! Я просто ожил! Таково неотразимое действие истинного и искреннего творчества». Картину купил П.М.Третьяков, и висит она с тех пор в Третьяковской галерее, в васнецовском зале, почти напротив «Аленушки». Васнецов, узнав об этом, очень обрадовался. «Душевно Вам благодарен за радость, доставленную мне приобретением моего «Волка» в Вашу галерею. Нечего говорить, как мы ценим помещение своих картин к Вам»,- писал он Третьякову. Работы по росписи собора подходили к концу. Васнецову не терпелось скорее вернуться домой, в Москву. «Мы, можно сказать, уже на ходу, все у нас занято приготовлениями к отъезду... 15 июня или около думаем быть в Абрамцеве. Хотелось бы нам прямо с курьерского попасть на поезд в Абрамцево», - писал Васнецов Мамонтовым. А в конце июня 1891 года он с семьей уже поселился в Яшкином доме, в своем любимом Абрамцеве под Москвой. Начиналась новая пора жизни.
«У меня, Павел Михайлович, есть давняя мечта: устроить себе мастерскую в Москве... Вы сами знаете, как художнику необходима мастерская», - так писал Виктор Михайлович Третьякову. Но денег на постройку мастерской раньше никогда не было, и только теперь, после возвращения из Киева, когда Третьяков купил для галереи почти все эскизы по росписи собора, он решил осуществить свою давнюю мечту. Долго присматривал место для дома, хотелось в тишину, подальше от главных улиц. Наконец место найдено - небольшой участок с ветхим домиком, тенистым садом в одном из тихих переулков, почти на окраине тогдашней Москвы. Старый дом пришлось снести, и скоро на его место стал новый, построенный по рисункам и проекту Виктора Михайловича. Сам Васнецов помогал его строить и радовался «каждому венцу растущих стен, каждой половице пола, каждому поставленному окну и двери».
Дом был выстроен особенный, не похожий на все другие дома переулка. Сложенный из бревен, с высокой двухскатной крышей, украшенной бревенчатой башенкой-теремком, он, казалось, пришел сюда из старых русских былин и сказок. И внутри дома все было необыкновенно: рубленые бревенчатые стены, огромные печи с красивыми цветными изразцами поверху, простые скамьи, широкие дубовые столы и вокруг тяжелые, крепкие стулья - только бы богатырям сидеть на таких стульях, за такими столами. Из самой большой комнаты, залы, наверх вела узенькая винтовая лесенка прямо в мастерскую - огромную, высокую, всю залитую светом, а рядом с мастерской - светелка, своя комната. Такой мастерской в то время, пожалуй, ни у кого из художников Москвы не было. Летом 1894 года Васнецовы переехали в еще не совсем отстроенный дом. Виктор Михайлович всегда говорил, что это был один из самых счастливых дней его жизни. Постепенно налаживалась жизнь и внизу и наверху - в мастерской. Приехали «Богатыри» и заняли почти всю правую стену мастерской. Теперь они были у себя дома и не надо было им больше скитаться по чужим квартирам. «Работалось мне - в новой мастерской как-то внутренне свободно, - говорил Васнецов. - Мне никто не мешал, попью чаю, поем, поднимусь к себе, запрусь и делаю, что хочу! Иногда даже пел во время работы. Главное, уж очень хорошо было смотреть на моих «Богатырей» - подойду, отойду, посмотрю сбоку, а за окном Москва, как подумаю - сердце забьется радостно!»
На стене мастерской, у самой двери, Виктор Михайлович нарисовал углем головку девочки: к губам у нее приложен палец, а под рисунком подпись: «Молчание». «Искусство рождается в молчании, оно требует долгой, одинокой и трудной работы», - говорил Васнецов. В таком светлом состоянии в счастливой тишине своей мастерской он тогда же написал чудесную картину - «Снегурочка». Вот она, милая, легкая Снегурочка - дитя Мороза и Весны, - выходит из темного леса одна, к людям, в солнечную страну берендеев.

Боярышня! живая ли? живая.
В тулупчике, в сапожках, в рукавичках.

Рядом со «Снегурочкой» на мольберте стояло еще несколько начатых картин, и среди них «Гусляры», «Царь Иван Грозный». Над «Богатырями» Васнецов не переставал работать. Друзьям казалось, что картина совсем закончена, что пора ее дать на передвижную выставку, - Васнецов уже давно ничего не выставлял. Перед открытием двадцать пятой передвижной юбилейной выставки художник Иван Иванович Шишкин писал ему: «Я горжусь Вами, как кровный русский, великим художником, и радуюсь за Вас искренне, как товарищ по искусству... Виктор Михайлович! Двиньте-ка на нее Ваших «Богатырей», ведь они у Вас, сколько я помню, почти кончены». Но «Богатырей» на выставку Васнецов не дал. Ему все еще казалось, что картина не вполне досказана, где-то надо исправить, где-то чуть-чуть тронуть кистью. Он послал другую картину - «Царь Иван Грозный». стр.1 - стр.2 - стр.3 - стр.4 - стр.5 - стр.6 - стр.7 - стр.8 - стр.9 - стр.10 - стр.11 - стр.2 - стр.13 - стр.14 - стр.15 - стр.16 - стр.17 - стр.18.

Продолжение...