Русский художник Аполлинарий Михайлович Васнецов
И на душе пустота, непроглядно темно...
Наедине со своими печальными мыслями...
Больше не выглянешь вечером поздним в окно...
Больше не выйдешь ко мне, не обнимешь улыбкою,
Тонкими пальцами больше не тронешь чело...
Рябью вода всё вздыхает холодною зыбкою,
Будто уносит последнее сердца тепло.
Ты говорила, что будешь моею единственной,
Что не разлучит никто, никогда-никогда.
Разве подумать я мог, что рукою воинственной
Вырвут тебя, унесут от меня навсегда?...
Нет, я не плачу, глаза - как стекло, уже высохли,
Глажу последние строчки в последнем письме.
Ветер всё воет, и кружится над кипарисами,
Разве поможет он, ищущий, падшему, мне?...
Я не живу, так, шатаюсь, без дела, без времени,
Мне всё равно когда... с солнцем ли, иль при луне...
Я не забыл, не свободен от прошлого бремени,
Ты приходи, я прошу, иногда, хоть во сне...
В час, когда я одинокий, несчастный и брошенный,
Тонкими пальцами снова ко мне прикоснись,
Близкий мне взгляд подари из далёкого прошлого...
Той же улыбкою светлою мне улыбнись...
(C) С.Ч., 2013
Теги сайта: Элегия. Живопись, пейзаж с кипарисами, грустная меланхоличная картина с задумчивой женской фигурой, галерея изобразительных искусств, братья Васнецовы, биография художника.
Чистый дух в океане лжи, обмана, эгоизма и лицемерия:Александр Бенуа, хорошо знавший Аполлинария, так вспоминал о нем: «Мне нравились его довольно наивные, и все же убедительные затеи «возрождения» прошлого обожаемой им Москвы и его попытки представить грандиозность и ширь сибирской природы. Познакомившись с ним поближе, я поверил в абсолютную чистоту его души, а также в тождество его духовной природы и его искусства. Да и наружность у «Аполлинаши» удивительно соответствовала его творчеству. Что-то девичье-чистое светилось в его несколько удивленном взоре, а его довольно пухленькие «ланиты» (слово это как-то особенно сюда подходит) рдели таким румянцем, какого вообще не найдешь у взрослых людей и у городских жителей... Прелестен был и его «сибирский» овор, еще более дававший впечатление чего-то истинно русского, нежели говор москвичей».